об этом отцу.

Диоген Лаэртский (I 8, 104) передает знаменательный анекдот,

связанный с мудрым скифом Анахарсисом, который ознакомился

не только с философскими учениями греков, но также с их бытом и нравами. Когда у него спросили, есть ли у скифов авлосы, то он ответил очень лаконично: «Нет даже винограда».

Демосфен («В защиту Ктесифонта» 129) был убежден: если мать его политического противника Эсхина занималась средь бела дня

развратом, то обучить ее этому мог не кто-нибудь, а только некий авлет Формион.

Трудно сказать, в какой степени такие представления соответствовали действительности. Однако совершенно очевидно, что они

Дилетанты и профессионалы 267

находили достаточное количество подтверждений в жизни. Отрицательное мнение о нравственных устоях музыкантов распространялось не только на представителей самого низшего ранга, но и на художников высочайшего уровня. Плутарх («Перикл» I, 4) пишет, что основатель греческой философской школы киников Антисфен (IV в. до н. э.), услышав разговор о том, что знаменитый во всем античном мире Исмений хороший авлет, умозаключил, что «человек он плохой, в противном случае он не был бы таким хорошим авлетом». Такова

была общепринятая точка зрения, запечатленная в афоризме Антисфена: высокий профессиональный уровень музыканта обязательно предполагает отсутствие морально-нравственных принципов.

Конечно, не следует думать, что вся история античного музыкального искусства создавалась людьми, лишенными элементарных нравственно-этических устоев. Хорошо известны многие примеры, когда не только музыка, но и ее творцы давали образцы высокой

морали как в общественной, так и в личной жизни (на предыдущих

страницах книги приведены такие факты). Однако в процессе "развития, особенно начиная с эллинистического периода, постоянно

"появляются свидетельства, подтверждающие упадок нравственной

I атмосферы в среде музыкантов-профессионалов.

Нарисованная только что безрадостная картина бытовавших обы-

[чаев и отношений подтверждается еще одним, и самым главным, доказательством: определенными тенденциями творчества.

Еще в эпоху, классики Аристофан («Всадники» ст. 1280—1287) > упоминал некого Арифрада и ругал его не только за различные | пороки и извращения, но и упрекал за сочинение непристойных

[песенок в стиле Полимнеста. Во времена Демосфена (384—322 гг. [до н. э.) был широко известен поэт-музыкант Батал, сочинявший

С застольные песни, содержание которых было крайне неприличным I (Плутарх «Демосфен» 4). Впоследствии получают распространение С и так называемые «симодии» — безнравственные песенки, приписы-"* вавшиеся некому Симу из Магнесии и названные по имени своего автора. Их героями являются либо сводники, либо развратники. Страбон (XIV 1, 41) с сожалением констатировал, что Сим «извратил стиль мелических авторов». Здесь же он упоминает и другие пе-сенно-танцевальные жанры — «лисиоды» (Агхт1ло6сн) и «магоды» ; ((хсхуорбоС). Вот что рассказывается о магодах в сочинении Афинея 1 (XIV 621 с): «Исполнитель, называемый „магод", имеет тимпаны и кимвалы, а вся его одежда — женская; он делает непристойные жесты I и всячески нарушает приличия, иногда играя роли женщин, лю-I бовников и сводников, иногда пьяного, идущего на пирушку, чтобы