|
Секретный код Би-2 (Интервью журналу "Салон Audio Video") 12 лет назад концерты Би-2
проходили по жесткому готическому сценарию
– в полной тишине на сцене появлялся гроб,
из которого медленно и зловеще вылезал Лева
в простреленной на груди рубашке. Чтобы
завести публику сегодня группе уже не нужны
спецэффекты – ребятам достаточно
подняться на сцену и взять пару аккордов
культового шлягера типа "Полковнику никто
не пишет". – А как вы оказалась в поле внимания компании Sony Music? Л.: Это случилось уже после того, как мы приехали в Москву. Все было очень просто и быстро – они услышали наши песни по радио, позвонили... Очень помог продюсер Александр "Хип" Пономарев. Юристы разработали контракт, построенный по мировым стандартам. И мы его подписали. – Ваше самоощущение после этого как-то изменилось? Л.: Я бы не сказал. Нужно проще относится к таким вещам. Что касается денег – мы не можем называть себя богатыми людьми. Для этого должна кардинально измениться ситуация во всей России. Музыканты зависят от концертных выступлений, а у слушателей порой просто нет денег, чтобы пойти на концерт. Кроме того, очень мешают пираты, обрезающие музыкантам одну из важнейших статей дохода. – Давайте вернемся к австралийскому периоду. Каковы были ваши первые впечатления от записи в заграничной студии? Л.: Первый раз, как, наверное, при любой записи, я очень нервничал, и мне пришлось повторить свое гитарное соло (а дебютировал я как гитарист) раз 14. Зато во второй раз все было уже знакомо, я уже знал, где стоит чай, где лежат порнографические журналы… Да, что вы смеетесь, там во всех студиях лежат стопки порнографических журналов, надо же музыкантам как-то расслабляться! А если серьезно, работа с австралийцами, в хорошей студии нам очень много дала, хотя мы ко всему приходили самостоятельно. Если бы с нами сидел какой-то дяди и указывал, что делать, мы бы ничего не добились. – Значит, у вас не было никакого "дяди"? Л.: Да, мы продюсировали себя сами. Если хочешь быть ни на кого не похожим, надо этим заниматься самому. Конечно, этот путь усеян ошибками, в том числе и потерей денег, но иначе нельзя. К своему материалу относишься очень жестко, не давая себе послаблений. Кстати, я не понимаю, почему все говорят, что мы похожи на "Агату Кристи". У нас с ними хорошие отношения, мы не отказываемся быть их молочными братьями, но похожего, как мне кажется, мало, то есть практически ничего. – Вы делаете акцент на гитарный саунд, при этом в вашей музыке есть какая-то минималистичность, все очень точно выверено... Л.: Все дело в том, что у меня папа математик. Потом, мы играем-то не очень хорошо, поэтому приходится находить какие-то точные, нужные ноты, а не бегать пальцами по грифу. Ш.: Достоинство всех наших соло в том, что их можно просвистеть. – Шутки шутками, а ваши музыкальные темы действительно очень легко запоминаются. Лично мне просто въелся в душу гитарный проигрыш из песни "Серебро". В нем так много русского... Ш.: Да, такое ощущение, что его исполняет гитарист, который все на свете уже повидал... Тут, на самом деле, сказалось воздействие Джорджа Бенсона, которого в тот момент мы активно слушали. – А как насчет влияния гранджа в "Полковнике"? Л.: Да, наверное, что-то есть. Мы сначала боялись делать ревущий гитарный звук на всю песню, потому что не думали, что он подойдет к русскому тексту. Такой звук больше характерен для Запада, где были Nirvana, где есть Smashing Pumpkins... – А как вы познакомились с музыкантами из группы INXS? Ш.: Пошли мы как-то в туалет... Л.: На самом деле это было весело. Мы поехали в Сидней делать мастеринг, и попали на очень крутую студию "301". Тамошний звукорежиссер работал с Ником Кейвом, с Savage Garden… А по коридорам запросто ходили ребята из INXS. Как-то их басист вошел в нашу студию и стал слушать. У нас в тот момент были определенные проблемы с саундом. Звукооператор, несмотря на свой опыт, никак не мог справиться со спецификой русского языка, поскольку он требует более яркой, выпуклой подачи голоса, который не должен теряться в инструментальной массе. И музыканты INXS советом помогли разрешить эти трудности, как-то они в это врубились. Кстати, австралийская модель звука мне нравится очень сильно – начиная от AC/DС и заканчивая тем же Кейвом. Есть в австралийском саунде какая-то прозрачность, кристальная чистота, которой нет ни в брит-попе, ни, тем более, у американцев. – У них там и напряжение в сети, наверное, другое? Ш.: Да, там 240 вольт, а не 220, поэтому все и играют так быстро. – А кто прописывал партии духовых инструментов? Ш.: Наш австралийский друг Эдам Симмонс, который тогда был начинающим саксофонистом, а сейчас он живет в Америке, преподает в колледже Майлза Дэвиса. Л.: Но все дудочные партии придумывали мы сами. – Мне кажется, что духовые очень здорово вписались в ваш саунд, придав ему какой-то южный оттенок. Л.: В песне "Мой друг" мы даже попытались передать атмосферу латиноамериканской вечеринки, позвали всех, кто находился в студии, заставили их петь и хлопать в ладоши, и наложили эту запись 8 или 10 раз. – А барабаны у вас записаны живые или электронные? Ш.: В основном мы пользовались сэмплированными звуками, в частности, сделанными таким известным барабанщиком, как Стив Гэдд. – В основе вашего альбома лежит какая-то концепция? Л.: Мы хотели рассказать историю, песня сочинялась к песне. Альбом – это же рассказ, в котором есть свое начало, развитие, кульминация. Хотелось, чтобы это было нечто вроде постановки, вызывало какие-то визуальные ассоциации... – Мне кажется, в ваших песнях очень сильна гражданственная тематика. Л.: Вы, по-моему, первый человек, который об этом говорит, потому что обычно нас спрашивают: "А почему у вас все песни такие грустные?" Между тем гражданственная тематика действительно имеет для нас огромное значение. Может быть, понятие Родины для нас потеряло свой пафосный смысл, сейчас для нас Родина – этой весь земной шар. Много близких, дорогих для нас людей живут в разных уголках земного шара, много есть мест, в которых когда-то было хорошо. Наверное, эти места и есть Родина. Если вы спросите меня, мог бы я в случае войны воевать за Россию, я отвечу, что смог бы. Смог бы я воевать за Австралию – да. За Израиль – смог бы. Но если вы спросите, смог бы я воевать за Израиль против России – то я отвечу, что в такой войне я бы не участвовал. – В ваших песнях очень много военных образов... Л.: Да, и это несмотря на то, что мы всегда были пацифистами. У меня перед глазами пример – мой брат, который прошел Афганистан и сильно психологически поломался, я его очень люблю, но близкий контакт с ним оказался потерян. Я старался убежать от армии в Белоруссии, но попал в нее в Израиле. Считается, что армию должен пройти каждый мужчина, что это школа мужества... Я прошел армию, и ничего в моей жизни не поменялось. Но в Израиле повседневная жизнь – это армия, потому что там очень напряженная ситуация с арабскими террористами. Война происходит на улице, взрываются автобусы, здания, каждый человек может погибнуть в любой момент. – Подобное недавно происходило в Москве, поэтому получается, что ваши песни – и о нашей российской действительности… Л.: Получается, что так. Мы очень уважаем людей, которые отстаивают российские интересы в Чечне. Террористов надо усмирять. Это преступники. – А каков герой ваших песен? Мне кажется, он похож на маркесовского Полковника – уставший, много переживший, но не сломленный... Л.: Я бы сказал, что наш герой соприкасается с одиночеством. Тут даже не обязательно проводить аналогии с произведениями Маркеса. Просто иногда начинаешь чувствовать одиночество, даже физически, и не потому, что тебя никто не любит и ты никому не нужен. Это осознанное одиночество, необходимое для творчества. – А лирическая, любовная линия в вашем альбоме – песни "Варвара", "Сердце"? В них чувствуется какая-то ирония... Л.: Конечно, в них есть доля ирония. К трагическим вещам надо относится иронически, это помогает жить. Я не буду вдаваться в свои любовные истории, у каждого из нас могут быть какие-то травмы, бередить раны надо аккуратно. Кстати, фраза "Ты разбиваешь мое сердце" – из моего любимого кинофильма: героиня бросает ее своему возлюбленному после того, как узнает, что его шикарная машина – краденая. – Вы чувствуете ответственность за свою аудиторию? Л.: Это основная проблема, которая сейчас стоит перед нами. Раньше казалось, что можно просто петь свои песни – кому-то нравится, кому-то нет. Но потом увидели своих поклонников и поклонниц в лицо, и поняли, что за них надо отвечать. Потому что люди начинают любить тебя, и самое страшное, когда ты эту любовь не принимаешь. Нельзя отказывать в любви, нельзя расслабляться. – Расскажите о вашей работе в фильме "Брат-2". Л.: Там мы появляемся в роли самих себя, по сценарию мы играем в американском клубе, куда приходит главный герой. А еще на протяжении всей картины звучат наши песни. Сам фильм получился очень веселым, добрым и патриотическим. Думаю, он станет классикой, и с его помощью мы войдем в историю. – И последний вопрос: какие у вас планы? Ш.: Мы думаем о записи третьего альбома, к которой планируем приступить уже в конце лета. Записывать его будем здесь, в России, поэтому сейчас подыскиваем студию.
Беседовала Елена Савицкая |
