доступной для слуха, как и сохранившиеся образцы античной скульптуры и архитектуры для зрения, как памятники литературы — для мысли.

Хорошо известны попытки Винченцо Галилея (отца великого естествоиспытателя) и его сподвижников реанимировать мелодии с интервалами меньшими, чем полутон. Ведь из античных трактатов по музыке было известно, что такие интервалы обязательно входили в энгармонические и хроматические ладовые формы. Поэтому была проведена целая серия попыток сочинения музыки с такими интервалами.

Но все оказалось безрезультатным. Античная музыка продолжала

оставаться недосягаемой для слуха человека эпохи Возрождения. Ничтожный эффект произвела публикация гимнов (Музе, Гелиосу, Немезиде) в древнегреческой нотации, предпринятая все тем же

Винченцо Галилеем. Даже опубликованная в 1650 г. находка Афанасия Кирхера — нотная запись начального фрагмента первой Пифийской оды Пиндара — ничего не смогла изменить. Потом станет

ясно, что находка А. Кирхера — подлог. Но тогда, в середине XVII в., когда никто не сомневался в ее подлинности, документ не произвел никакого фурора, так как не мог удовлетворить любопытства тех, кто желал услышать подлинную древнегреческую музыку: слишком мал был отрывок, чтобы создать какое-то определенное впечатление.

Все это несколько охладило пыл жаждущих приобщиться к античной музыке. Постепенно они смирились с таким положением. И тогда вступила в действие логика музыкантов-практиков: если

302

Е. В. Герцман

Эпилог

303

античную музыку нельзя услышать, то вряд ли стоит ею интересоваться; ведь незвучащая, мертвая музыка не может волновать людей и не является музыкой в полном смысле слова. Поэтому античная музыка на долгое время исчезает из поля зрения музыкантов, и изучением ее музыкально-теоретических памятников стали заниматься исключительно филологи.

У музыкантов же в то время были другие, более реальные заботы и интересы. Приближалась эпоха Баха и Генделя, а далее уже высвечивались горизонты музыкального классицизма и романтизма с их выдающимися художественными взлетами. Предстояло окунуться в бурные и неподдельные страсти «Сотворения мира» Гайдна, «Реквиема» Моцарта и многообразный мир симфоний Бетховена, в блестящие и глубокие полотна Шуберта, Шумана, Шопена и Листа. Затем не за горами уже были драмы Берлиоза, Верди, Вагнера, Мусоргского и Чайковского. Кого из музыкантов в этом водовороте великих художественных свершений могла интересовать не звучавшая музыка бесконечно далекой древности? Тогда казалось, что интерес к ней оставлен навсегда.

Однако конец XIX века ознаменовался новыми находками образцов античной музыки. В 1883 г. была опубликована обнаруженная незадолго до того так называемая «Эпитафия Сейкила», найденная