следует понимать как первое ознакомление со стилем лидийской музыки, с ее характерными особенностями. Если же речь идет о первом знакомстве с лидийским ладом, то такую абсурдную ситуацию даже невозможно комментировать. Вот еще один пример:

[§18] «Все древние хорошо знали все [§ 18] «Все древние, зная все гармонии, лады, но пользовались только некото- пользовались только некоторыми», рыми». ,

Нетрудно представить себе композиторов, знающих различные «гармонии» (как в тексте Псевдо-Плутарха), то есть музыкальные стили, бытующие в творчестве различных племен, — но использующие в своей художественной практике только те, которые близки им или признаны

ими наиболее достойными. Вместе с тем, невозможно представить

композитора, который сознательно исключил бы из своего творчества одну группу ладов и пользовался бы исключительно другой.

Таким образом, перевод и толкование текстов, посвященных музыкальному этосу, зависит от проникновения в смысл специальных терминов. Именно невнимание к их музыкально-теоретическому смыслу и вызвало миф об этосе ладов. Благодаря ему греки стали представляться людьми, обладавшими уникальными музыкальными способностями. Да не только греки, но и варвары (фригийцы и лидийцы) выглядят какими-то странными народами, каждый из которых в своей музыкальной практике применял только один-

единственный лад: фригийцы — фригийский, а лидийцы — лидийский.

Способен ли кто-то вообразить музыкальную культуру, использующую одно-единственное ладовое образование?

Фрагмент из платоновского «Государства» (III 398 е—399 а), приведенный в начале настоящего очерка, также повествует не о ладах — как это может показаться по процитированному переводу

А. Н. Егунова, — а о стилях: лидийском и ионийском.

Современное понимание античного этоса музыки очень исказило представления о воззрениях древних на возможности воздействия музыкального искусства. А они были близки нашим.

Древние люди, как и мы, верили в облагораживающую роль

искусства. Они, как и мы, испытывали на себе его чары, становясь то грустными, то веселыми, то воодушевленными, то подавленными. С помощью музыки они, как и мы, могли полнее раскрыть многообразную гамму человеческих чувств.

Эпилог

301

эпилог

Минули века. Канул в необъятный всепоглощающий океан прошлого античный мир, а вместе с ним — его музыка. Творческий дух начал созидать новый мелос. На продолжительное время Европа погрузилась под величественные своды григорианского хорала и

византийских песнопений. Ничто в них не должно было напоминать

о языческом музыкальном прошлом. Это были песнопения, обращенные к единому богу и тем, кто своей подвижнической жизнью