В конце лета 1974 года в нашей квартире раздается странный телефонный звонок. Звонит монахиня. Сестра Рут, ныне директор школы в Крэмлингтоне, шахтерской деревне к северу от Ньюкасла, учила когда-то мою младшую сестру Аниту, которая была образцовой ученицей с первого школьного дня и в конце концов получила магистерскую степень по английской литературе в университете Лидса. Директриса, увидев мое имя в списке выпускников педагогического колледжа этого года, решила позвонить и узнать, не прихожусь ли я родственником вышеупомянутой образцовой ученице. Когда же обнаруживается, что я действительно являюсь родственником и притом очень близким, она приглашает меня на собеседование. Честно говоря, такой поворот событий застает меня врасплох. Я немного польщен, что ко мне проявляют такую заинтересованность, хотя в данном случае дело скорее в заслугах моей сестры, чем в моих собственных. До этого момента у меня не было ни малейшего желания связывать свою жизнь с профессией учителя. Но мысль о том, что количество денег на моем счете неумолимо сокращается, а контракта со звукозаписывающей компанией в ближайшем будущем явно не предвидится, вынуждает меня разыскать приличный галстук, пиджак и чистую рубашку, в которых не стыдно было бы появиться на собеседовании в начальной школе св. Павла. На следующий день я пытаюсь выйти из дома как можно раньше, чтобы Джерри не заметил меня, но мне это не удается. 173

— Куда ты, черт возьми, собрался в таком виде? — Первая утренняя сигарета уже дымится в его руке, а его волосы, которые, впрочем, никогда не бывают чистыми, выглядят так, словно какой-то сумасшедший дадаист специально скроил из них такую асимметричную прическу. Он одет в какой-то невероятный цветастый халат, который даже на Ноэле Коуарде14 выглядел бы слишком

экстравагантно, и пару старых, потрепанных клетчатых шлепанцев с дыркой на левом большом пальце. Словом, вид у него еще тот. И при всем при этом он недоволен моей внешностью. Как бы то ни было, будучи пойманным за полу, я решаю, что честность в данном случае — самая правильная политика.

— Я иду устраиваться на работу.

Джерри устремляет на меня такой взгляд, как будто взвешивает мои шансы на успех, не забывая время от времени затягиваться.

— Удачи! — говорит он с нескрываемым сарказмом, который приводит меня в бешенство, и направляется в ванную в облаке голубого дыма, по-мефистофелевски хихикая себе под нос. Несмотря на сарказм Джерри, собеседование проходит хорошо, и мне совершенно неожиданно предлагают место школьного учителя. В конце концов, это то, на что меня натаскивали в течение последних четырех лет: руководить классом и учить детей всему — от элементарной математики до игры в футбол. Я напоминаю себе, что это лишь часть моей долгосрочной стратегии, которая должна привести меня к успеху на музыкальном поприще, хотя со стороны это может выглядеть так, словно я сдался под давлением обстоятельств. По дороге домой я готовлю защитную речь,