Я так горд, что после всех своих скитаний и переливания из пустого в порожнее наконец имею возможность играть музыку профессионально и за хорошие деньги. Это было моей честолюбивой целью, и вот я каждый вечер прихожу под сень огромной металлической конструкции сцены, отыскиваю свой едва освещенный пюпитр среди проводов, обо-162

рудования и декораций, которые ждут своего часа в темноте, пока зрители собираются на вечернее представление.

Зрительный зал гудит, возбужденный и предвкушающий, в таинственном, похожем на пещеру, помещении театра. Мне нравится суматоха, которая царит за кулисами перед началом спектакля, вихрь костюмов и загримированных лиц, сверкание зеркал, когда актеры превращаются в героев и злодеев, стариков и роковых женщин и успокаивают свои нервы мимолетной сигаретой, выкуренной за несколько секунд до выхода на сцену. Я страстно влюблен в эту магию театра, я опьянен его мишурным блеском и бесхитростной иллюзией, которую он создает, его шумом и его обманными приемами. При этом мне совсем не хочется быть актером, мне просто нравится находиться здесь, в центре событий, играть на бас-гитаре в моей темной оркестровой яме. Размечтавшись, я представляю, что вся конструкция спектакля зиждется на подземном фундаменте этого звука, на равномерном, надежном, невидимом пульсе инструмента в моих руках. И вот, когда огни гаснут и дирижер поднимает свою палочку в полной тишине, которая предшествует первому такту, весь остальной мир перестает существовать, и я удивительно счастлив.

Эван Уильямс — самоуверенный дирижер нашего оркестра и настоящий титан. Он машет нам своей палочкой, одновременно смотрит на телемонитор и слушает через наушники сигналы режиссера так, как будто это божественные послания. Гитаристом у нас Джон Хедли, местная легенда, а не менее легендарный Ронни Пирсон — на ударных. Джон, который какое-то время выступал с Phoenix Jazzmen, незадолго до этого пережил свой звездный час, поработав, хотя и недолго, в Лондоне с оркестром Блинки Дэвисона, а когда-то давно был одним из моих любимых местных блюзовых музыкантов. Джон похож на светловолосого Хендрикса своей копной вьющихся белокурых волос, обрамляющих вытянутое печальное лицо. У него болезненно худое тело, похожее на птичий скелет с длинными 163

тонкими ногами. Он прекрасный человек и потрясающий гитарист с немного мрачным чувством юмора. Такое впечатление, что Джону довелось пережить какой-то тяжелый жизненный удар, и теперь он ищет убежища в простой философии и в музыке, которая, как известно, лечит. Ронни Пирсон, как гласит легенда, отказался играть с Beatles, когда они только начинали и подыскивали себе ударника. Ронни действительно родом из Уоррингтона, расположенного в графстве Ланкашир в нескольких милях от Ливерпуля, да и по возрасту он вполне соответствует, но я никогда не решился бы расспросить его о подробностях этой невероятной истории из страха, что ее достоверность разрушится при ближайшем рассмотрении. К тому же мне очень хочется сохранить свое собственное ощущение близости к великому. Беда Ронни в том, что эта ускользающая возможность успеха станет навязчивым мотивом в его жизни. Он ушел из тисайдской группы Back Door как раз тогда, когда к ним начала приходить известность. Да и потом, видя мой собственный успех, он почувствовал, что снова остался ни с чем. Ронни — отличный ударник. С этим не стал бы спорить никто, и в антрепризах он был востребован всегда. Он — виртуоз, профессионал, он может играть в любом стиле, и даже другие ударники признают его лучшим. Для нас с Джерри огромная честь играть на одной сцене с такими светилами. Ситуация на романтическом фронте тоже изменилась к лучшему. Оправившись от унижения, которое причинили мне Меган и Дерек, я начал встречаться с девушкой по имени Лиззи, высокой