Отец выходит из машины. Одного взгляда на место происшествия ему хватает, чтобы понять все. Со зловещей улыбкой на лице он подходит к багажнику своего автомобиля, достает оттуда буксирный трос и без единого слова протягивает его мне. Потом он садится рядом с Меган и тоже закуривает сигарету. Нет никаких сомнений, что помогать мне он не собирается. Пока при свете луны я мучаюсь с двумя автомобилями и буксирным тросом, отец и Меган наблюдают за этим процессом с отстраненной заинтересованностью. Они ведут светскую беседу, как двое гостей на вечеринке. Отец отпускает колкие замечания, вероятно в мой адрес, потому что в какой-то момент Меган снова разражается своим ужасным смехом. Мой отец выглядит до отвращения современным и раскованным. Мое унижение — абсолютно.

Возможно, здесь был элемент традиционного соперничества между мужчинами в присутствии женщины, но только увидев такое воодушевление моего отца и немного успокоившись, я понял, что влюбляюсь в Меган гораздо больше, чем мог себе вообразить.

Уезжая в Бристоль, Джерри тем не менее позаботился о кое-каких музыкальных возможностях для меня. Он любезно записал меня на два прослушивания с музыкальными группами, где сам работал по совместительству, когда у нашей группы Earthrise не хватало заказов. Это Phoenix Jazzmen и Newcastle Big Band.

О моей причастности ко второй из них свидетельствует фотография на первой странице местной газеты. Фотография изображает всю группу в полном составе, на фоне здания Университетского театра. По воскресеньям мы обычно 135

играем в переполненном посетителями баре этого заведения, но именно в это утро по

определенным причинам мы выступаем на автостоянке.

Усилитель подключен к аккумулятору моей новой машины, «ситроена» модели 2CV. Слева от меня — Дон Эдди за своей ударной установкой, дальше — Джон Хедли с гитарой, а за ним три ряда музыкантов: пятеро трубачей, пятеро тромбонистов и шестеро саксофонистов — из них два альта, три тенора и один баритон. Перед всеми нами, размахивая руками, стоит Энди Хадсон, руководитель ансамбля. Он — воплощение старой доброй моды шестидесятых. Ярко-синий аскотский галстук, просторный свитер, узкие брюки, поддерживаемые на талии широким, пиратского вида ремнем, замшевые мокасины и в довершение всего — нелепая морская шапочка, такая же, какие продаются на соревнованиях по гребле. Остальные члены оркестра одеты несколько более сдержанно, но ничуть не лучше, и, если подумать, я тоже не исключение. Этот снимок необычен, потому что на нем присутствуют в том числе представители местной полиции, которые вот-вот должны арестовать всех нас, причем не только за преступления против моды. На переднем плане можно увидеть двух офицеров из полиции Нортумберленда, которые пытаются заставить Энди перестать махать руками, в напрасной надежде, что это прекратит нечестивый шум, который мы производим. Судя по всему, мы нарушили Закон соблюдения воскресенья, который запрещает по воскресеньям играть светскую музыку в общественных местах. Этот закон был принят в девятнадцатом веке. Наверное, его выдумали местные фундаменталисты, чтобы помешать людям приятно проводить время. Дело в том, что вот уже два года мы играем по воскресеньям в баре Университетского театра. Каждый раз бар до отказа набит посетителями, которые платят по фунту с носа за возможность послушать музыку Стэна Кентона, Нила Хефти, Каунта Бейси, Дюка Эллингтона и Джонни Дэнкворта в исполнении биг-бэнда. Возможно, в нашей 136