пластиковую крышку, пока никто не заметил причины моего замешательства, но, видимо, слишком быстро.

— Что случилось? — спрашивает кто-то рядом.

— Есть не хочу, — не очень убедительно отвечаю я. С этого дня я буду собирать себе обед только сам.

Через несколько недель я и еще один парень моего возраста копаем в глине канаву. На улице холодно и противно, у меня болит спина, и кожа на руках вся потрескалась. Когда бригадир поворачивается к нам спиной, мы с напарником разговариваем, и в какой-то момент речь заходит об образовании. Он говорит, что учился в средней современной школе, бросил ее в пятнадцать лет и с тех пор то работал на стройках, то жил на пособие по безработице.

— Моя жизнь похожа на глупую шутку, — ворчит он, злым взглядом уставившись на лопату и сплевывая себе на ладони. — А у тебя как?

У меня нет никакого желания рассказывать ему историю своей жизни, но раз уж он так откровенен со мной, мне неудобно скрытничать.

— Я ходил в гимназию в городе... семь лет, — добавляю я, видимо, для того чтобы мое пребывание в гимназии чем-то напоминало тюремный срок, что отчасти соответствовало истине. Но мой напарник совершенно этого не уловил.

— Тогда какого черта ты делаешь здесь?

— Ты о чем? — защищаюсь я. — Ты что, думаешь, я не могу делать эту работу?

— Да нет, — говорит он. — Работу ты делаешь нормально, но тебе, черт возьми, незачем здесь работать. Ты можешь найти место получше.

Мне нечего ему возразить, я просто продолжаю копать неподатливую сырую глину. Через несколько дней я становлюсь водителем грузовика, но вскоре погода ухудшается, и за два дня до Рождества многих из нас увольняют. Нельзя сказать, что я очень огорчен этим обстоятельством. Субботние вечера я обычно провожу на танцах в Тайнмуте, где белая громадина танцевального зала возвышается 112

над побережьем. Почти двадцать лет назад здесь познакомились мои родители. Это обстоятельство могло бы меня раздражать, но ухаживание за девушками — далеко не главный предмет моих интересов. На самом деле я прихожу сюда смотреть на группы. На сцене, как правило, фигурирует три местных группы, играющих странный набор из психоделических мелодий, классических хитов с альбомов фирмы Motown и несколько затянутых двенадцатитактовых блюзов, включающих, как правило, ужасное соло на ударных, от которого балдеет, кажется, только сам ударник. Время от времени я набираюсь храбрости и приглашаю кого-нибудь из симпатичных девушек на танец, но обычно это пустая трата времени. Я приглашаю, они бормочут что-то в знак согласия, а потом в течение всего танца целиком и полностью меня игнорируют. Они утыкаются взглядом в пол, ловят сдавленное хихиканье своих подружек, ищут глазами свои драгоценные сумочки — словом, смотрят куда угодно, только не на меня. Я раздосадован, они — безразличны.