Я сажусь, и начинается обычная игра. В таких случаях вас принимаются тщательно оценивать: как вы одеты, как вы себя ведете, как выглядят черты вашего лица на свету. Я знаю всю эту кухню, поэтому сохраняю спокойствие, выдерживаю их испытующие взгляды и смотрю на них с почти незаметной иронией, которая выражается в слегка приподнятых уголках рта. Но это только намек на улыбку: мои глаза остаются невозмутимыми. Фрэнк замечает книгу, выглядывающую из моего кармана.

— Что вы читаете?

Он говорит слегка проглатывая звуки и осторожно меняя интонацию, как типичный представитель среднего класса, но я сразу замечаю знакомый оттенок в безупречном звучании вопроса. Это только след местного говора, почти незаметный, но безошибочно угадывающийся. Его манера произносить слова не совсем такая, как у меня, но очень похожая. Теперь я знаю о нем больше, чем он обо мне. Игра продолжается.

— Гессе, Германа Гессе, — отвечаю я, протягивая ему потрепанную книгу в мягкой обложке, словно это мой паспорт. Фрэнк быстро пролистывает ее.

362

— Он был большой любитель путешествовать, — говорит он, вертя в руках книгу. — Четыре года ходил по Гималаям. Вы читали его «Сиддхарту»?»

— Нет, не читал. А о чем это?

В разговорную интонацию своего вопроса я добавляю легкий намек на североанглийский говор. Он сразу узнает его, и в следующее мгновение мы уже знакомы. Мы — как два шпиона в чужой стране с измененными именами и фальшивыми документами, осторожные и не доверяющие друг другу, но говорящие на кодовом языке своей общей родины. Теперь он может сделать ответный ход.

— Это о двух путешественниках, которые странствуют в поисках смысла жизни. Очень мистическая вещь, — отвечает он с некоторой иронией, чтобы вызвать мою улыбку. — Вы из Ньюкасла?

— Я из Уоллсенда, — говорю я, понимая, что для знающего человека это будет означать нечто более глубокое и особенное. Уоллсенд — суровое место, и там не вырастают неженки и утонченные светские люди. Я ушел далеко от ценностей и устоев моих родных мест, так же, как, вероятно, и он.

Он рассказывает мне о своих путешествиях по Непалу и Индии. Мы говорим о книгах и музыке. Мы намеренно не произносим ни слова о будущем фильме. В конце разговора мы жмем друг другу руки без малейшего упоминания о том, что я получу роль и что эта встреча может оказать серьезное влияние на его и мою карьеру. Мы соблюдаем правила поведения в подобных ситуациях.

Я знаю, что добрая половина Лондона пробуется на эту роль, но каким-то внутренним чутьем угадываю, что она моя. На следующий день звонок Пиппы подтверждает мою догадку, но даже с Пиппой я притворяюсь, что меня это не очень интересует. Кроме всего прочего я боюсь мнения Фрэнсис. Вдруг она решит, что я бесцеремонно вторгаюсь в сферу ее профессии? Как музыканту она оказала мне огромную поддержку, но как она отнесется к моим более