музыки. Если же учесть, что «Эпитафия Сейкила» — не целое произведение, а лишь небольшой начальный фрагмент, то вообще рушатся

последние надежды на возможность услышать подлинник, представляющий собой музыкально-художественное целое.

Итак, как это ни обидно, но приходится раз и навсегда распрощаться с желанием услышать в живом исполнении произведение античной музыки. Такая цель просто недостижима. Это стоит четко уяснить и никогда не строить никаких иллюзий.

Здесь существует еще одна важная сторона, которую часто не хотят принимать во внимание.

В свое время Страбон (I 2, 15) утверждал, что можно найти местность, где странствовал Одиссей, только в том случае, если

будет найден кожевник, сшивший мешок для ветров (по мифологическим представлениям все ветры были заключены в большой

мешок). В контексте приведенных соображений это выражение перефразируется так: можно услышать и понять художественное своеобразие античной музыки только в том случае, если будет найден

древний музыкант, создавший и исполнивший ее.

Другими словами, нам нужно «добраться» до подлинной античной музыки, минуя все неудобства, связанные с ограниченностью информационных возможностей древнегреческой нотации, минуя

все дефекты, возникающие при переводе нотного материала из одной нотационной системы в другую. Чтобы таким образом достичь

Эпилог

305

античной музыки, необходимо установить прямой контакт непосредственно с кем-нибудь из древнегреческих музыкантов и услышать его сочинение в авторском исполнении. Только в таком случае появится гарантия того, что зазвучит подлинное произведение

античной музыки. Призвав на помощь всю нашу фантазию, давайте

мысленно оживим, например, Олимпа, а можно и Терпандра или кого-нибудь другого, дадим ему в руки авлосв или кифару и приготовимся слушать произведение, которому с восхищением и восторгом внимали многие поколения древнегреческих слушателей, и о котором слагались легенды и стихи.

Окажемся ли и мы под таким волшебным воздействием магии

художественного творчества Олимпа? Будем ли и мы с таким же упоением и экстазом, затаив дыхание, слушать великого музыканта Древней Греции?

Смело можно ответить: нет!

Ведь музыкальное мышление со времен Олимпа изменилось до неузнаваемости. Человечество стало мыслить совершенно иными ладовыми, ритмическими, структурными и прочими категориями. Оно прошло громадный путь музыкального развития почти в тридцать столетий. Мы воспитаны на особых художественных нормах, в корне отличных от тех, которые бытовали в античности. Изменился сам язык искусства. Поэтому интонации (в самом широком понимании), несшие древнему греку вполне определенную художественную информацию, уже ни о чем не говорят нам, так как мы оперируем иными интонационными формами. Следовательно, содержание древних интонационных оборотов останется для нас загадкой или покажется бессмыслицей.