с триумфом вступал в знаменитый город бок о бок с авлетисткой и

Куртизанкой Ламией. В глазах восхищенных подданных интерес царя I ней должен был быть неразрывно связан с его увлеченностью

Музыкальным искусством.

из истории Греции. А как обстояло

Таковы некоторые факты

Дело в Риме?

і

ІУ кровожадного диктатора Суллы (138—78 гг. до н. э.) любовь искусству проявлялась почти так же, как и у Деметрия Полиоркета.

1

252

Е. В. Гер&ман

Сулла, еще будучи молодым, распутничал дни и ночи с мимами и актерами и продолжал в том же духе, когда стал всесильным властелином (Плутарх «Сулла» 2, 5).

Никто из историков ничего не сообщает о музыке в жизни знаменитого Юлия Цезаря. Либо искусство было ему безразлично, либо политические события не давали возможности хотя бы на время отвлечься от государственных забот и украсить свой досуг музыкой, как это делали многие современники Цезаря. Однако и его не миновало соприкосновение с музыкой, хоть и не наяву, а в вещем сне.

В ночь с 9 на 10 января 49 г. до н. э. командующий войсками Римской Республики в Галлии Юлий Цезарь стоял перед рекой, называвшейся Рубикон, отделявшей Умбрию от римской провинции Цизальпинская Галлия, то есть Северной Италии. Его мучили сомнения: вести ли свои легионы на Рим? В эту судьбоносную ночь во время сна он увидел человека, играющего на свирели. Но на звуки этого пастушеского инструмента сбежались не только пастухи, но и

воины, среди которых были и трубачи, служившие в войске. Неожиданно человек, игравший на свирели, вырвал у одного из них

трубу, протрубил боевой сигнал и бросился в реку. Проснувшись,

Цезарь понял, что это было знамение судьбы. Труба незнакомца

звала его в поход на Рим, и он должен перейти Рубикон. И тогда,

приняв решение, Юлий Цезарь произнес свою знаменитую фразу, ставшую поговоркой: «Жребий брошен!» С этого возгласа фактически началась новая история Рима (Светоний «Божественный Юлий» 32).

Римский полководец Антоний (82—30 гг. до н. э.) и египетская царица Клеопатра VII (69—30 гг. до н. э.) проводили многие дни под звуки авлосов, кифар и хоров (Плутарх «Антоний» 56, 7). Как мы видим, их интерес к музыке был таким же прикладным, как и у абсолютного большинства их современников. Может быть, для подлинного римлянина Антония это было совершенно естественно. Однако для Клеопатры, дочери Птолемея XII (правил в 80—58 гг. и в 55—51 гг. до н. э.) такое отношение к музыке выглядит несколько странным, и вот по какой причине.

Ее отец вошел в историю как Птолемей-Авлет. Страбон (XVII

1,11) говорит, что он вел беспутный образ жизни, и вдобавок играл

на авлосе, аккомпанируя хороводам. С точки зрения общепринятой морали, когда царь Египта играет на авлосе — это более, чем недоразумение, так как подобное поведение в корне противоречит нормам жизни свободнорожденного и, в конечном счете, дискредитирует царскую власть. Вспомним, что в древнем мире благосклонно относились лишь к музицированию свободных граждан на лире. Авлос же всегда считался презренным уделом профессионалов различных рангов-