могли способствовать победе на состязаниях. Здесь единственную и решающую роль играло профессиональное мастерство. Только оно

должно было выделить лучшего исполнителя среди всех участников конкурса. Никакие другие обстоятельства не влияли на решение агонотетов. Это было хорошо известно как во всех уголках Эллады, так и во всем эллинистическом мире. Такой принцип отбора победителей навсегда запечатлелся в сознании людей и даже нашел свое отражение в литературе. Так, например, Лукиан («Неучу, который покупал много книг» 8—10) передает притчу, в основе которой лежит всенародная вера в справедливость судейских решений, принимаемых на Пифиадах. Вне зависимости от того, был ли этот рассказ создан самим Лукианом, или он бытовал в литературных кругах его времени, являясь неким продуктом фольклорного творчества, — его смысловая направленность совершенно очевидна. ■ Некий богатый тарентинец Евангел во что бы то ни стало хотел

одержать победу на Пифийских играх« Однако он не отличался ни силой, ни ловкостью, ни быстротой ног. Поэтому многочисленные угодники, окружавшие Евангела и стремившиеся постоянно ему льстить, навели его на мысль, что он легко вышел бы победителем в соревновании кифародов. Ведь для этого достаточно лишь что-то спеть и проаккомпанировать себе на .лире. Постепенно Евангел сам уверовал в возможность такого исхода дела и стал усиленно готовиться к состязанию. Евангел прибыл в Дельфы, имея с собой

великолепное пурпурное одеяние, шитое золотом. На всякий случай

он даже припас себе драгоценный золотой венок, сделанный в форме

лавровой ветви. Кроме того, его лира представляла собой настоящее чудо: она была из чистого золота, вся усыпана драгоценными цветными камнями, на ней были выгравированы изображения муз, Аполлона и Орфея. Немудрено, что лира Евангела всех повергла в

изумление. По воле жребия ему пришлось выступать между двумя

настоящими мастерами. Перед Евангелом успешно пел фиванец

Феспид, а затем настала очередь самого героя повествования. Он 1% появился, сияя золотом и драгоценностями. Его замечательная одежда и инструмент удивительной красоты сразу же заворожили присутствующих и вселили в их души неосознанную надежду на то, что именно сейчас и произойдет художественное чудо. Все замерли в

I

/56

Е. В. Еер^ман

ожидании истинного наслаждения. Наконец Евангел ударил по струнам, извлекая из них «что-то нестройное и несуразное». Причем из-за полного неумения обращаться с инструментом на его лире сразу же лопнули одновременно три струны. Затем он начал петь, и на слушателей обрушилась лавина нескладных и к тому же немощных звуков. Естественно, что когда столь сладостное ожидание сменилось столь же комическим выступлением, среди слушателей начался невообразимый смех, а агонотеты, возмущенные нахальством бездарного неуча, приказали бичами выгнать Евангела вон. Был