132

Е. Е. Гер&ман

возникшая в процессе такого безрадостного труда, называлась «гимай-ос». Она упоминается Афинеем (XIV 618 ё): «„іишод" — так называется мельничная [песнь ], которую они пели пока мололи». Афиней, объясняя этимологию слова <<1|хаТод» пишет: «...может быть, оно произошло от „ІисЛід"». У дорийцев „іцсЛІд" [гималис] обозначает то, что получено обратно [после перемола зерна] по отношению к количеству взятой пшеницы». Однако подлинное происхождение этого слова не ясно.

Фрагмент припева песни мельников нам сохранил Плутарх («Пир семи мудрецов» 14):

«Мелет мельник, мелет,

Мелет и Питтак,

Правитель великой Митилены».

Здесь сравнивается труд мельника с работой правителя города Митилены на острове Лесбосе Питтака (^УТТ-ЛТ вв. до н. э.), вождя народной партии отец которого имел мельницу: мельник вращает свой мельничный жернов, а Питтак — государственный. Можно себе представить частые повторения музыкальных фраз («Мелет, мельник, мелет»), словно иллюстрирующих тяжелую и безостановочную работу.

Однако благодаря своему однообразию и бесконечно повторяющемуся

однотипному ритмическому движению, песня должна была облегчать общее состояние работника, организуя и упорядочивая его равномерные действия.

Известно также, как широко была распространена песня гребцов, ритмичная музыка которой сопровождала их труд. Она называлась «ейресиа» (єірєокх — гребля). К сожалению, более никаких сведений о ней не сохранилось. Не исключено, что эта песня звучала с аккомпанементом триеравла (тріпрсшАлс;), то есть музыканта, игравшего на авлосе и регулировавшего движение гребцов на триерах

(судно с тремя рядами гребцов) и других кораблях.

До нас дошли отдельные названия и некоторых трудовых песен. Так, песня женщин-веяльщиц зерна называлась «птистикон» (ятіатіхбу, от ятіааю — дроблю, колю). Были песни банщиков, свинопасов (аирютшбу цєАод), пастухов (РогжоАіаибд) и земледельцев (уєюруїхбу иєАод). Однако кроме мимолетных упоминаний о них нет иных данных. Ясно только, что среди работников различных ремесел

были распространены свои «профессиональные» песни. Даже нищие,

странствовавшие и попрошайничавшие с воронами на руке, пели особые песни, называвшиеся «коронисма» (хоратаисх — «воронья песнь»). И, конечно, имелись свои песни у разбойников, орудовавших в Римской империи. По свидетельству Апулея («Метаморфозы» 4,

22), они распевали гимны в честь бога войны Марса.

Как у всех народов, в Греции и Риме звучали колыбельные и нравоучительные песни (последние в Греции носили название «ууюиоАоуша цеХл»).